— Твоя любовь была такая благородная и самоотверженная, — прошептала она. — Ты даже пытался скрыть ее, чтобы не осложнять моего и без того трудного положения, и теперь, когда, быть может, слишком поздно, я вдруг поняла, что люблю тебя, что любила всегда. О, Булан, мой Булан, что за жестокая судьба свела нас лишь с тем, чтобы мы умерли вместе!

XVI

СИНГ ЗАГОВОРИЛ

Всю неделю профессор Максон с фон Хорном и Сингом разыскивали Вирджинию. Туземцы не рискнули помогать им, так как боялись мести Мюда Саффира, если тот вдруг прознает, что они вывели белых на его след.

Когда они прочесывали джунгли вверх и вниз по реке, за ними, держась поодаль, неотвязно следовала горстка людей из племени убитых фон Хорном двоих даяков. Дикари выжидали благоприятный момент для того, чтобы отомстить им и заполучить головы преследуемой троицы. На открытое нападение они не отваживались, опасаясь огнестрельного оружия белых, и не ослабляли бдительности по ночам. Так проходили дни, в течение которых белые продолжали вести тщетные поиски, не подозревая о присутствии безжалостного неприятеля, упрямо идущего за ними по пятам.

Фон Хорн неустанно пытался найти среди дружественных туземцев тех, кто помог бы ему с сундуком, но до сих пор ни один из них не согласился, невзирая на щедрые посулы доктора поделиться большей долей добычи. В поисках Вирджинии Максон он участвовал только из-за сокровища и старался держаться той местности, где оно было захоронено, поскольку боялся, что его опередит Нинака и оставит с носом.

За эту неделю они трижды возвращались в жилище на сваях, где проводили ночь, надеясь всякий раз, что туземцы получили известие о той, которую они разыскивали, по своим удивительным каналам связи, бесперебойно действующим в непроходимых джунглях и вдоль необжитых затерянных рек. -

Двое суток пролежал Булан, метаясь в лихорадочном бреду, и все это время хрупкая девушка, непривыкшая к трудностям, выхаживала его с нежностью и заботой, с какой молодая мать выхаживает своего первенца.

Большей частью из уст гиганта вырывался бессвязный бред, в котором время от времени мелькало имя Вирджинии в сочетании, со словами благоговения и обожания. В горячке он вновь участвовал в недавних сражениях, вновь проводил долгие ночные дежурства возле спящей девушки, покорившей его сердце. Тогда-то и узнала Вирджиния истину о его самоотверженной преданности. Но больше всего ее удивило постоянное упоминание какого-то номера и имени — «Присцилла», «999».

Она никак не могла взять в толк, что это означает, и среди произносимых им слов не было такого, которое дало бы ей ключ к разгадке, а потом эта фраза из-за постоянного повторения сделалась столь привычной, что она перестала обращать на нее внимание.

Девушка уже отказалась от надежды, что Булан вообще поправится, настолько он ослаб от болезни и голода, и, когда лихорадка наконец прошла, она была уверена, что это начало конца. Наутро седьмого дня с тех пор, как они плутали в поисках реки, девушка вдруг увидела, что Булан открыл глаза и глядит на нее с выражением узнавания.

Тогда она ласково взяла его за руку, на что он ответил слабой-слабой улыбкой.

— Тебе уже лучше, Булан, — сказала она. — Ты был тяжело болен, но скоро поправишься.

Она не верила тому, что говорит, но прозвучавшие слова всколыхнули в ней угасшую надежду.

— Да, — ответил тот. — Скоро я выздоровею. И долго я пробыл в таком состоянии?

— Два дня, — ответила она.

— И вы не отходили от меня все эти два дня? Не бросили? — недоверчиво спросил он.

— Пусть даже мне пришлось просидеть с вами всю жизнь, — тихо сказала она, — это вряд ли возместило бы мой долг благодарности.

Он ответил долгим взглядом, страстным и печальным.

— Как бы я хотел, чтобы это продлилось всю жизнь, — проговорил он.

Поначалу она не совсем поняла, что он имеет в виду, а когда увидела усталое и безнадежное выражение его глаз, тут же догадалась.

— О, Булан! — воскликнула она. — Не смейте и думать об этом. Почему вы хотите умереть?

— Потому что я люблю вас, Вирджиния, — ответил он. — И потому, что когда вы узнаете обо мне правду, то станете меня ненавидеть и презирать.

С уст девушки готово было сорваться признание в любви, но когда она нагнулась, чтобы прошептать слова ему на ухо, в джунглях раздался треск веток и топот ног. Посмотрев в ту сторону, откуда приближалась опасность, она увидела фон Хорна, а следом за ним своего отца и Синга Ли.

Булан тоже увидел их и, шатаясь, поднялся на ноги, тогда как Вирджиния побежала к отцу. Первым молодого гиганта заметил фон Хорн и, изрыгнув проклятие, подскочил к нему, выхватывая револьвер.

— Ты, скотина, — крикнул он. — Наконец мы тебя поймали.

При этих словах Вирджиния повернулась к Булану и вскрикнула от испуга. Профессор Максон стоял позади нее.

— Пристрелите монстра, фон Хорн, — приказал он. — Не дайте ему убежать.

Булан выпрямился в полный рост и, хотя его качало от слабости, с величественным видом богатыря посмотрел сверху вниз на человека со злым лицом.

— Стреляйте! — сказал он спокойно. — Смерть не заставит себя долго ждать.

В тот же миг фон Хорн нажал на курок.

Голова гиганта запрокинулась назад, он покачнулся, сделал несколько шагов и рухнул на землю. Подбежавшая в ту же секунду девушка обняла его.

Фон Хорн оттолкнул Вирджинию в сторону, приставил дуло револьвера к виску Булана, но не успел нажать вторично на спуск, как на фон Хорна с лету обрушился китаец, отшвырнул в сторону на дюжину футов и выхватил у него оружие.

Вирджиния с рыданием и стонами упала на тело человека, которого любила. Профессор Максон подбежал к ней, стремясь оттащить ее от бездушной вещи, монстра, которому некогда собирался отдать дочь.

Девушка тигрицей обрушилась на обоих белых.

— Вы убийцы! — закричала она. — Трусливые убийцы. Вы убили больного беззащитного человека, самого благородного из тех, которых когда-либо сотворил Господь.

— Ну-ну, успокойся, — сказал профессор Максон. — Полно, детка, ты не знаешь, о чем говоришь. Это не человек, а монстр, бездушный монстр.

Услышав это, девушка метнула на отца быстрый взгляд, и слабая догадка поразила ее, будто ее ударили по лицу.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она шепотом. — Кто он?

Ей ответил фон Хорн.

— Не Господь сотворил это, — сказал он, с презрением глядя на неподвижно лежащее возле его ног тело. — Он был одним из тех, кого сотворили безумные эксперименты вашего отца — бездушный предмет, в чьи объятия едва не толкнула вас его сумасбродная навязчивая идея. То, что лежит подле ваших ног, был Номером Тринадцать.

Жалобно всхлипнув, девушка шагнула к телу молодого гиганта, покачнулась, затем, к ужасу своего отца, опустилась на колени рядом с ним и, приподняв руками его голову, принялась осыпать лицо поцелуями.

— Вирджиния! — закричал профессор. — Ты что, с ума сошла, дитя мое?

— Еще не сошла, — простонала она, — пока еще нет. Я люблю его. Мне все равно, человек он или монстр, ибо я полюбила его.

Ее отец отвернулся, закрывая лицо руками.

— Боже! — пробормотал он. — Какое страшное наказание ниспослал ты мне за совершенный мною грех.

Последовавшую тишину нарушил Синг, который встал на колени напротив Вирджинии по другую сторону Булана и принялся нащупывать у гиганта пульс, а затем приложил ухо к его груди.

— Не плачь, Вини, — сказал добрый старый китаец. — Он не умер.

Затем Синг всыпал Булану в рот щепотку коричневого порошка, который хранил в крошечном мешочке в недрах рукава, и добавил:

— Он не монстр, Вини. Он белый человек, как и Максон. Синг знает.

Девушка посмотрела на него с благодарностью.

— Он не умер, Синг? Он будет жить? — воскликнула она. — Все остальное мне безразлично, Синг, только сделай так, чтобы он остался жить.

— Он жить. Мало-мало рана. Больсе нисего.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что он не монстр? — требовательно спросил фон Хорн.